Еврейское гетто существовало в Минске с 20 июля 1941 года до 21 октября 1943 года. За это время, нацистами и их пособниками там было убито 105 тыс. человек. Выжить смогли лишь 2 % заключённых. Удалось взять интервью у Фриды Вульфовны Рейзман, ставшей узницей гетто в возрасте шести лет. Её жизнь превратили в кошмар.

Трупы фабрики кукол

Георгий Зотов: — Что вам запомнилось из начала войны?

Фрида Рейзман: — Дорога до Минска под бомбёжками. Мы жили в Белостоке. Отец был членом ВКП (б) с 1932 года, и его послали на местную обувную фабрику как знающего сапожника. 20 июня 1941 года папа уехал в отпуск, в санаторий в Литву. И тут нападают немцы. Мы две недели шли из Белостока в Минск: добрались, а он давно оккупирован. Отец прятался в лесу, мама нашла его и привела в гетто. Хорошо помню первый погром, как эсэсовцы охотились на евреев. Мои братья схоронились на первом этаже, за досками. Тогда немцы были ещё неискушённые, не знали, где следует искать. Нас с мамой погнали к хлебозаводу. Там уже стояла толпа, людей вытаскивали из домов. Кто-то матери сказал — у кого есть рабочий аусвайс, тех не убивают. Отец показал документы, и нас отвели во двор хлебозавода. Ноябрь 1941 года, дождь со снегом идёт. А люди стоят на коленях в лужах, и их избивают плётками. Когда стало темнеть, мою семью отпустили домой.

— Но на этом всё не закончилось?

— Конечно. Уже зимой к нам нагрянуло гестапо — им донесли на отца, что он в подполье. Маму отхлестали по щекам, она закричала — «Ничего не говорите!». Я была в чулочках, без валенок. Сообразила, что надо бежать, встала за дверью. И вижу, часовой. Он повернулся спиной, и я побежала в сарай. К вечеру вытащили меня, я была без сознания, руки-ноги обморожены. Мама думала, палец один отвалится, чёрный был. Очнувшись, я поняла, что лежу под кроватью, за ящиками. Испугалась. Оказывается, это была кукольная фабрика, там сейчас кинотеатр «Беларусь»: подпольщики меня спрятали. У окна на столе лежала мёртвая женщина, и крысы всё лицо ей изгрызли. Я была в ужасе.